Долина Иссы: Роман
Издательство Ивана Лимбаха
Чеслав Милош (1911–2004) написал роман «Долина Иссы» в самую трудную пору своей жизни. В феврале 1951 года он оставил польскую дипломатическую службу в Париже и стал «невозвращенцем». В сложных ситуациях он бывал и раньше — видел сталинскую оккупацию в Вильнюсе в 1940 году, тайно пересек советскопольскую границу и оказался в занятой гитлеровцами Варшаве, а после поражения нацистов жил в «народнодемократической» Польше, ставшей сателлитом СССР. Уже до войны его справедливо считали первым польским поэтом своего поколения. Замечательные стихи военного времени укрепили эту репутацию. Человек левых, хотя и весьма своеобразных взглядов, Милош пытался сотрудничать с коммунистическим правительством, стал культурным атташе Польши в Вашингтоне, потом во Франции: однако ему самому, равно как и властям, становилось все яснее, что работать на сталинский режим он не может. Его отозвали в Варшаву, со скрипом разрешили опять выехать в Париж, и там он покинул польское посольство, найдя тайный приют у Ежи Гедройца — редактора эмигрантского журнала «Культура». Томас Венцлова, Послесловие
II
Особенность долины Иссы — бульшее, чем в других местах, количество чертей. Может быть, трухлявые ивы, мельницы и заросли по берегам особенно удобны для существ, которые показываются людям, только когда сами того пожелают. Видевшие их говорят, что черт невысок, ростом с девятилетнего ребенка, носит зеленый фрачок, жабо и белые чулки, волосы заплетает в косицу, а в башмаках с высокими каблуками пытается скрыть копыта, которых стесняется. К этим рассказам следует относиться с некоторой осторожностью. Весьма вероятно, что черти, зная суеверный трепет народа перед немцами — людьми торговыми и учеными, — стараются придать себе серьезности, одеваясь как Иммануил Кант из Кенигсберга. Недаром на берегах Иссы нечистую силу называют еще «немчиком» — имеется в виду, что черт стоит на стороне прогресса. Однако трудно предположить, что они носят такие костюмы ежедневно. Например, их любимая забава — пляски в осетях, пустых сараях, где треплют лен, обычно стоящих в стороне от построек: как же им во фраках поднимать клубы пыли и кострики, не заботясь о сохранении приличного вида? И почему, если им дано своего рода бессмертие, они должны выбрать именно костюм XVIII века?
Толком неизвестно, до какой степени они могут менять обличье. Когда вечером накануне дня святого Андрея девушка зажигает две свечи и смотрит в зеркало, она может увидеть будущее: лицо мужчины, с которым будет связана ее жизнь, а иногда лицо смерти. Черт ли так рядится, или тут действуют другие магические силы? И как отличить существ, появившихся здесь с приходом христианства, от других, прежних местных жителей: от лесной колдуньи, подменяющей детей в колыбелях, или от маленьких человечков, выходящих ночью из своих дворцов под корнями черной бузины?