«Многоуважаемый Алексей Елисеевич,
я получил "Нестрочье", и меня очень заинтересовало Ваше утверждение, что загадку в зауми легко отгадать, кому нужно. Правильно ли я понял Вас, что в зауми есть загадка, и загадка эта поставлена автором сознательно?
Ответом Вы премного бы меня обязали.
С уважением, А. Шемшурин.
На днях выходит книга Золотухина "Эхизм".
1917. 5. VI».

Письмо А.А. Шемшурина А.Е. Кручёных 5 июня 1917.

Отвечаю на Ваше блуждавшее на почтах письмо. Жду ответа в свою очередь. Я даю лишь набросок, но тут целая система, Кант с Милюковым.
Загадка... Читатель любопытен прежде всего и уверен, что заумное что-то значит, т. е. имеет некоторый логический смысл. Так что читателя как бы ловят на червяка — загадку, тайну. В женщине и искусстве нужна тайна.
Сказать: люблю — это связывает и очень определённо, а человек никогда не хочет этого. Он скрытен, он жаден, он тайнотворец. И вот имеется вместо л<юбл>ю другое равное и, пожалуй, сугубое — это и будет: лефанта чиол или раз фаз газ... Хо-бо-ро мо-чо-ро = и мрачность, и нуль, и новое искусство!
Намеренно ли художник укрывается в дупле зауми — не знаю...
Посылаю Вам книгу — где страх и разрушение
речелом
и страницу из книги, к<ото>рая, вероятно... выйдет.
Извиняюсь за растрёпанное письмо.
Пишу урвавшись.
Если хотите — возьмите у Малевича мою статью о Хлебникове (можно через О. Р<озанову>), прочтите и сохраните. Она — скверная в общем, но детали есть.

Ответ А.Е. Крученых А.А. Шемшурину 2 июля 1917.